Page 12 - Невероятные приключения памятника Глине

Чем-то напоминают они миньонов из анимационного
фильма «Гадкий я» и чем-то — невообразимого кэррол-
ловского Снарка. В их абсурдном движении возникает
вихрь из детективных страниц, написанных с очень
хорошим чувством юмора. Одно из моих любимых мест
в книге — диалог о рояле, плавающем в гадюкинской
реке Вонючке:
— А что у вас делает рояль его величества?.. <…>
— Плавает! — нашёлся Мориарти. <…> Разве закон за-
прещает роялям плавать?

А второе — как на голове Мориарти оказалась ка-
стрюля с пересоленной овсянкой, предназначавшейся
котам: «…"лондонский ужас", немного постояв в оцепенении,
с криком "Каша-а-а!!!" сбросил с головы кастрюлю и умчал-
ся прочь».
А третье… А четвёртое, а пятое — и так далее: в книж-
ке действительно много удачных смешных мест. Причём
смешны не только лица и положения, но и приёмы, вла-
дение которыми демонстрирует Ксения: гиперболы, гро-
тески, оксюмороны и иронии; британский синтаксис (ин-
версии и парцелляции), аллюзии и реминисценции — всем
этим автор «Шиншилл» очень уверенно пользуется, всё
это автор «Шерлока» умело проводит и выстраивает.
У неискушённого читателя может создаться впечат-
ление, что «слишком много трескотни, слишком много
всего наворочено»: не может быть рядом со Скотланд-
Ярдом никакого Гадюкино, в «Лягайалебарду» не могут
играть брит-поп, а шиншиллу с алебардой не могут звать
Фросей. Но в художественном мире Ксении Комаровой,
во-первых, может быть всё что угодно, а во-вторых, это
«может быть» подчинено вполне определённой логике.
Это логика писательского эксперимента. Вот Ксения
упражняется в композиции, вот — в фигуре рассказчи-
ка, вот — в жанре детектива, вот — в поэтике абсурда…

11